Когда деревья были молодыми, Читать онлайн «Когда деревья были молодыми», Глеб Спицын – Литрес, страница 2
Это сейчас они богатые и крутые, а мы предлагаем взглянуть на то - какими их помнят только самые близкие. Они там? Форматы - Только внимательно слушал. Привстав на локте и откинув капюшон с лица, он подбросил охапку хвороста в затухающий костёр.
Тогда быстро завтракай, и в путь. А я пока наставление тебе скажу, что сейчас вспомню. От взгляда Ивана не ускользнуло, что Леш стал каким-то встревоженным и собранным. Что-то беспокоило его. Водрузив котелок поверх углей, Иван разогрел вчерашний суп из рябчика с почти вытекшим бульоном, прикусывая с варевом солидный кусок хлеба.
Не объел его гость вчера — хлеба как будто и не убыло. Затем, сбегав до ручья, водрузил котелок над костром. Собрав в кучку тлеющие с ночи угли и подбросив сверху хвороста, он раздул костёр. Языки пламени быстро подхватили дрова, стреляя искрами по сторонам. И вот уже над котелком заклубился пар от кипящей воды. Поторапливайся, скоро рассветёт, да на сахар не налегай — он там пригодится, — и не обратил никакого внимания на вопросительный взгляд Ивана.
Вечерний водяной морок сменился в предрассветной мгле густым молочным туманом. Его сырость быстро пропитала одежду охотника. Непроизвольно поёжившись, он посмотрел вниз. Рядом, нелепо подпрыгивая и переваливаясь с бока на бок, семенил леший. Капли утренней росы смешно тряслись на его ушах и кудрявой шевелюре, опадая в такт движению на пожухлую траву.
Иван закашлялся, пытаясь сдержать смешок, такой неуместный сейчас. Попутчики шли молча, всё дальше уходя от того места, где чужая беда свела человека и лешего. И уже совсем скоро дым костра перестал долетать до них, плотно увязнув в белых хлопьях водяной пыли. Иван, занятый своими мыслями, машинально отслеживал правильность выбранного пути, всецело полагаясь на свою память и интуицию. С рассветом туман только усилился, а видимость стала почти нулевой. По правую руку еле слышно журчал ручей. Его долина глубоким распадком петляла среди холмов, заросших хвойным лесом.
Лога поменьше крутыми изломами врезались в его тело, образуя труднопроходимый лабиринт из поваленных деревьев, густого кустарника и глыб известняка с окаменелой морской галькой, торчащих из земли то тут, то там. Тропинка — нет, скорее направление, звериная тропа — петляла вдоль ручья, заросшего мелколесьем, тальником и кустами смородины с примятыми к земле тычинками травы, со сморщенными, почерневшими к осени головками. В низинах лоси, шаставшие по логу, в жижу сбили путик остроносыми копытами, превратив его в непролазное месиво.
Идти стало труднее. На ощупь пробираясь вперёд, с громким чавканьем извлекая сапоги из раскисшей грязи с тем, чтобы в следующем шаге увязнуть вновь, взмыленный охотник наконец-то вывалился на небольшой намыв, укрытый облетевшим листом.
И уже ничьи следы были неразличимы на его галечном горбу. Густой туман, смешавшись с предрассветной мглой, сбивал Ивана с толку. Видимость в пару метров искажала восприятие. Вроде и местность знакомая, и тропа та, но было вокруг что-то чужое, тревожившее душу.
Он нехотя отвлёкся от мыслей, кипучим варевом клокотавших в его голове. И если бы кто-то спросил его в тот момент: «О чём думаешь, парень, чем озабочен? Обо всём и ни о чём». Варево бурлило, лопалось пузырями, шипело, переливаясь через край, но чего-то в нём не хватало, чего-то очень важного, ингредиента, без которого не складывалась картинка. Это как в инструкции по применению: есть начало и конец, много пустой, никому не нужной информации, а самое важное отсутствует — из середины вырваны листы.
Охотник резко затормозил. В полумраке эфиром колыхалось видение. За кривой ольхой с сухими ветками понизу, с шершавой, изъеденной болезнью корой прятался старик. Обхватив дерево руками, выглядывая, он зло буравил взглядом невидимых глаз. Бородёнка нервно тряслась, будто он что-то быстро бормотал, грозя охотнику костлявым кулаком. Только ничего не было слышно, лишь журчание ручья да шлепки капель воды по лопухам.
Они скользили по лодочкам-листьям вниз, к земле, с окружающих деревьев и кустов. Иван чертыхнулся, до немоты сжав ружьё в пальцах, готовый в любой момент пальнуть в сторону видения. Лишь подойдя ближе, сумел разглядеть, что за деревом никого нет. Это хмель, вьюном обвивший ствол, всклокоченным горбом густо разросшихся листьев торчал сбоку, дрожа раскрытыми шишками, и в сумерках превратился в жуткое видение. И немудрено: уж больно много всего пугающего, доселе невиданного, навалилось на парня за последние сутки.
Ему нестерпимо захотелось выпить, не много, в меру; вот тогда отлегло бы, полегчало, вернулось в душу спокойствие. Да кто же и когда меру устанавливал и соблюдал после подобных переживаний? Фляжка со спиртом у него с собой была, именно небольшая фляжка, грамм на сто, да леший трогать не велел, когда охотник пытался её опорожнить в знак радушной встречи с ночным гостем.
Так сказать, закрепить союз. Леш деликатно перехватил уже было занесённую надо ртом фляжку и, потянув ноздрями аромат алкоголя, шлейфом струившийся из неё, закатив глаза, крякнул, затем бережно закрыл. Он обернулся, ища глазами лешего.
Может, отстал? Впереди раздался тихий свист. Затем ещё раз, вроде как в стороне от ручья-путика. Иван крикнул в ответ и поспешил на зов.
Леший сидел на стволе ели, корни которой растопыренными кривыми пальцами в лохмотьях земли и мха смотрели в небо. Падая, ель своим грузным телом подломила ещё с десяток деревьев поменьше. Да, живёшь вот так, не тужишь, радуешься каждому погожему деньку, а может, наоборот, и не замечаешь их, воспринимая как что-то само собой разумеющееся, и вдруг, откуда и не ждали, ветродуй или старость подкосили дерево.
Не смогло оно дольше держаться за сырую землю. Охнув, пошатнулось и устремилось вниз, накрыв собой и переломав в щепки молодую поросль. Только и успели они выкрикнуть: «А мы-то чем виноваты? Не отгуляли, не долюбили», но закончить не успели — всё, конец. Такова суровая правда жизни: как ни кожилься и ни выкаблучивайся, от хромой с косой никому не уйти, и неважно, дерево ты, зверь или человек.
Это я для ориентира тебе сказал, чтобы не блудить. Теперь понял? Ель завалилась в узкий короткий ложок, по форме похожий на подкову, с обрывистыми, размытыми берегами, усыпанными зализанными, спёкшимися между собой кругляшками гальки и острыми, торчащими из земли осколками известняка, похожими на кости доисторического животного, вылизанными и иссушенными до белизны временем.
Упавшее дерево как бы накрыло его своим подолом, надёжно спрятав от постороннего взгляда под лапником и хвоей. В верхней части подковы лог заканчивался крутым яром, с которого бахромой свисали дернина и пожухлые корни.
У основания он состоял из нагромождения каменных глыб, останцев, поросших мхом и бурым лишайником. И потом, я же леший, — сказал он, намекая на то, что и без фонаря всё прекрасно видит своими звериными глазами. И если ещё совсем недавно в нём угадывалось какое-то напряжение при общении с человеком, то сейчас он был абсолютно спокоен и собран.
Иван нутром чувствовал, как звериная душа ночного гостя и его наполняет решимостью и уверенностью, отгоняя тревоги прочь. Узким чёрным зевом, словно расплывшийся в кривой ухмылке беззубый рот древнего каменного идола с иссушенными временем старческими губами, на фоне посеревшей в рассветных лучах скалы обозначился вход в грот, приглашая в неведомое, таящее загадку нутро.
Леший, осторожно шагнув вперёд, нащупал в поглотившей их темноте руку Ивана, вспотевшую от волнения, и, крепко сжав её, повёл охотника за собой. Как ни хорохорился Иван, пытаясь скрыть накатившую волну робости и волнения, ладонь, вмиг ставшая предательски влажной, выдала его. Но бесшумно двигающийся на длине вытянутой руки спутник ничем не выказывал того, что ощутил через касание ладоней охватившее напарника смятение от давившей на бельма глаз беспроглядной черноты пещеры.
Через несколько мгновений, показавшихся Ивану вечностью, они протиснулись в небольшой зал. Что зал небольшой по размерам, он понял, потому что грунтовые воды, просочившиеся сквозь трещины в скале, каплями дождя слетали с невидимого свода вниз, шлёпая по известковым наплывам на полу, кочками выросшим из него.
Обострённый слух Ивана улавливал, когда капля, налившаяся влагой, уже не в силах более удерживаться за свод, слюняво чмокнув, устремлялась вниз, а долетев и ещё раз чмокнув, разлеталась миллионом брызг, да только эха-то не было. Того эха, которое, гуляя звуковыми волнами от стен к своду и обратно, затихает где-то в нагромождении каменной осыпи, и ты осознаёшь, насколько огромен этот зал, понимая, что и там, куда не в силах пробиться луч фонаря, поглощённый сумраком пещеры, ничего не заканчивается, а воспалённая фантазия рисует скрытое от взгляда.
Ивану казалось, что своей тяжестью каменные горы давят на него, пригибая к земле, угнетая разум. Ведь ты не хотел идти на охоту, думал съездить к сестре. Потом внезапно поменял решение, быстро собрался, будто кто-то подтолкнул. Это ты меня отправил в лес, но как? Разве когда пугаем кого, чтобы выгнать из леса или вразумить. Бывает, сначала глянешь в душу, что да как, а после обернёшься видением из его страхов, ну чтобы наверняка, а просто так — ни-ни, да и нельзя нам открываться без веской нужды.
И с какой стати им помогать, что за забота? Вот телефон, — Иван вытащил из кармана трубку, протягивая её гостю, затем, сообразив, добавил: — Ты же не умеешь. Давай я в МЧС позвоню, они мигом помогут. Я же тебе уже объяснял, что без помощи мне не обойтись.
А помочь им надо: случайно попали они туда, где им не положено быть. И не заслужили, чтобы вот так сгинуть. Ну как, ты со мной? Иван, нахохлившись, обиженно сопел, пытаясь создать в голове хоть сколько-то рациональную цепь мыслей из всего услышанного. Затем нехотя ответил:.
А тут ещё напасть случилась. Одна из них, та, что местная, приболела. То ли воды попила болотной, то ли съела чего, не знаю; в общем, отравилась. Там на месте разберёмся. А вторая приехала погостить к сестре.
И без помощи обратной дороги им не найти, да ещё прежде подлечить надо старшую, а то вдруг помрёт. Ведь мы с тобой партнёры. И потом, ты-то обо мне всё узнал без моего согласия. Чудь белоглазая, слышал? Чтобы истина стёрлась из памяти поколений.
Ведь когда-то мы дали вам знания, думая, что ваш народ обретёт с их помощью гармонию с миром, этим миром. Он замолчал, собираясь с мыслями. Как объяснить сидевшему рядом человеку то, что не требует никакого объяснения, что и так понятно?
Постарайся уяснить, что ты не самостоятельная величина в этом мире, а её часть. Посмотри вокруг. Даже сейчас вы, люди, не в состоянии объяснить то, что окружает вас. Вот облака; подчиняясь силе ветра, они скользят по небу.
Затем собираются в огромные дождевые тучи и летят дальше, неся для кого-то избавление от палящего зноя и голода, а кому-то — ужас урагана. Это одни и те же облака, но кто-то возносит им хвалу, поднимая руки к небу, а кто-то проклинает.
Но ни те ни другие не в состоянии поменять их сущность, их предназначение. Шелест листвы, пение птиц, запах цветов.
Пробуждение любви с приходом весны. Трепет нежных чувств, что кружат голову той порой, заставляя сердце биться чаще. Инстинкт продолжения рода. Увядание жизни, старость и, как итог, смерть. Ведь это всё не подвергается сомнению, а воспринимается как есть. Он глубоко вздохнул, сочувственно посмотрев на Ивана — мол, зачем я тебе всё это объясняю, — и, тряхнув головой, продолжил:. Его видимая часть. А ещё есть сокрытая от взгляда.
Она самая важная. В ней не найти рационального зерна. Её надо принять как есть и использовать. В этом великое искусство сосуществования. Лишь это знание даст настоящую свободу, а не ту иллюзию, которой вы её заменили. Ведь ещё немного времени, и вам нечем станет дышать, нечего будет есть, не будет чистой воды. А машины, которые вы создали, чтобы получить свободу перемещения, замрут навсегда, захламляя планету.
Разве к этому вы стремитесь? Вы, люди, так устроены, что всё непонятное, то, что вы не в состоянии объяснить, вас пугает и становится объектом поклонения. Вот, например, появись ты лет так тысячу назад на своём бульдозере, с ружьём да с этой штуковиной, — он указал взглядом на телефон, — в каком-нибудь тамошнем селении — что произойдёт? Правильно, если тебя сразу не убьют с перепугу, то ты непременно станешь самым могущественным колдуном.
Правда, ненадолго — потом всё равно убьют или отравят, когда сообразят, что к чему, — ответил он, пожав плечами. Словно звёзды в колодце, в омуте его глаз мерцали искорки ярости, готовые в любой момент вспыхнуть всё поглощающим пожаром. Жажда власти, корысть, ложь, предательство — эти бесы пожирают вас изнутри, уничтожая те добродетели, что были дарованы вам с самого начала. Поэтому мы всё, что было возможно, забрали обратно, стерев в памяти поколений союз чуди и человека, заменив его легендами и сказаниями, продолжая незаметно наблюдать за вами, ведь эта планета — и наш дом.
Но, надо отдать должное, кое-что мы всё-таки пропустили. Вон вы чего научились делать — придумали машины, безделушки, оружие.
Всё, чтобы быстрее себя уничтожить. Если ладони, протянутые к вам, не пусты, а в них лежат дары, то их нужно с благодарностью принять. Вы не расцеловали протянутых ладоней в благодарность, вы вырвали их, думая, что если столько всего было даровано, то сколько ещё можно урвать, скрытого от взора, силой и обманом.
Не осознавали, что терзаете тело матери. А зачем её рыть? Чтобы выкопать руду, переплавить её в железо и сделать другую машину. Для перемещения в пространстве. Вскрыть вены земли, чтобы насытить свои машины её кровью, иначе они не поедут. Затем отравлять воздух дымом от крови сгоревшей в жерле машины. Для этого. Мы же перемещаемся без этих машин и общаемся между собой без телефонов. Теперь ты понимаешь, от каких знаний вы отказались? Вы позабыли, в чьих муках были рождены, мать свою позабыли.
Вам и этого мало, теперь вы терзаете её тело и душу, уничтожая друг друга. Зачем вам столько оружия? Кто вам угрожает?
Никто, вы сами себе и угрожаете. А мы, как можем, пытаемся уберечь вас от безумства. Иван пришибленно смотрел на него, опустошённый откровением гостя, терзаемый стыдом за все поколения пращуров, невольно осознав ту степень вероломства, что люди допустили к матери природе.
И, словно пытаясь хоть как-то искупить вину, а может сменить тему разговора, теперь уже и ему ненавистную, проговорил, задав вопрос и ответив на него:. Иван ещё долго ворочался на ароматном ложе из пихтового лапника, размышляя о том, что ему поведал ночной гость. Ведь подумать только: ещё вчера он был обычным человеком, замкнутым в коробочку из надоевших забот пусть не совсем постылой, но всё же не очень интересной жизни, разбавленной чередой случайных событий, о которых и вспомнить нечего.
Он до сих пор не понял, почему всё так получилось, почему они не смогли удержать друг друга, а может и не хотел понять, но теперь что об этом гадать. Да сестрёнку Надежду, которую он любил и продолжает любить больше всего на свете. Именно сестрёнка, молоденькая девушка, проявив характер, не дала отправить брата в детский дом, когда родители погибли. Сама принялась растить и воспитывать.
Это сейчас они богатые и крутые, а мы предлагаем взглянуть на то - какими их помнят только самые близкие. Метки: молодость знаменитость.
Похожие новости: Знаменитости до потери волос 9 фото Знаменитости до прихода славы 20 фото Знаменитости до прихода славы и сейчас 22 фото Если бы знаменитости были вампирами 44 фото Самые богатые умершие знаменитости 13 картинок. Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
