Лермонтов и мартынов, Причина дуэли Лермонтова и Мартынова
Не позорьтесь, исправьте. Но Лермонтов этого шага не сделал. Они включая секундантов считали, что дуэль будет носить чисто формальный характер: нелепо, чтобы из-за пустяка друзья стрелялись бы насмерть. Лермонтове написаны им со слов его отца, кавказского офицера — современника поэта. У него осталось три сына и пять дочерей.
Некоторые лермонтоведы не все из них при этом настаивают на обращении Лермонтова к Мартынову утверждают, что поэт демонстративно выстрелил в воздух, тем самым предлагая Мартынову последовать его примеру. Хотя все эти утверждения и основываются на документальных данных — на письмах современников Лермонтова, — трудно, однако, с ними согласиться. Дело в том, что смерть Лермонтова вызвала в прогрессивных кругах русского общества столь широкое и яростное негодование против его убийцы, что истинные обстоятельства дуэли под влиянием этих чувств подчас передавались неточно.
В условиях всеобщего справедливого возмущения рождались все новые и новые подробности трагической гибели поэта, рождались слухи, что Мартынов, отвергнув извинения Лермонтова и застрелив его — безоружного, так как поэт разрядил свой пистолет в воздух, — пытался бежать не то в Одессу, не то к чеченцам и был пойман по дороге. Все эти слухи нашли свое отражение в письмах многих современников поэта.
На них-то и основываются некоторые лермонтоведы. Однако воспоминания и письма родственников Лермонтова, друзей его и вообще сколько-нибудь близких ему людей, находившихся в то время на Кавказских водах, начисто опровергают этот вариант, исходивший или от людей малознакомых или вовсе незнакомых Лермонтову, или от тех, кто не был в это время на Кавказе. Зарядили пистолеты. В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него.
Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил, Лермонтов упал Выстрелить в воздух Лермонтов не успел Итак, все в поведении Лермонтова должно было представлять загадку для Столыпина: почему Лермонтов не прекратил насмешек над Мартыновым, видя, что тот обижается всерьез; почему Лермонтов резко углубил конфликт, когда они с Мартыновым выходили от Верзилиных; почему Лермонтов не сделал попытки примириться с обиженным другом; и наконец, почему он не выстрелил сразу же в воздух?
Многие исследователи подробно говорили о печоринском самоанализе как об одной из главных черт его характера. Однако самоанализ Печорина никак нельзя рассматривать отдельно, как самостоятельную черту. Это часть значительно более сложного, более глубокого явления в его характере, одна из двух сторон того замечательного мастерства, которого достиг он в искусстве психологического анализа: с не меньшим успехом, чем свой собственный, анализирует Печорин и характеры окружающих, он абсолютно точно предугадывает многие их поступки.
И дело не только в результативности анализа. Важнее другое: анализ психологии окружающих занимает по своей значимости в жизни Печорина не меньшее место, нежели самоанализ. Для людей печоринского склада — эта мысль неоднократно варьируется в романе — условия жизни в России х годов прошлого века исключали какую-либо возможность общественной деятельности.
Обреченные на прозябание, они вынуждены искать какие-то иные, необщественные выходы для бурлящих в них духовных сил.
Победы в этой игре, казалось бы, должны удовлетворять его самолюбие, они должны быть для него непрекращающимся свидетельством незаурядности его личности, но удовлетворение или бывает очень коротким, или не наступает вообще. Более того — победа подчас приносит разочарование: когда результаты налицо, у Печорина окончательно спадает повязка с глаз — иллюзорность деятельности, борьбы становится особенно наглядной при виде ничтожности результатов.
И тем не менее он не может отказаться от этой игры: только она вызывает у него духовный подъем, концентрацию всех его сил — интеллекта, воли. Только она дает ему — пусть временно — сознание своего превосходства над другими, ощущение необъятности сил, таящихся в его душе. Это ощущение ему необходимо: оно является подтверждением того, что не в нем, не в его заурядности, а в обстоятельствах заключается причина его общественного прозябания. И в этой игре, где главным оружием является интеллект, а необходимейшим компонентом его — умение обобщать все эпизоды своего богатого жизненного опыта, — в этой игре победа зависит от точности психологического анализа.
Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать разговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание их хитростей и замыслов, — вот что я называю жизнью!
Да, для того, чтобы одерживать победы в такой игре, необходимо быть незаурядным психологом-аналитиком. И в жизни Печорина психологический анализ занимает важнейшее место.
Познать себя и познать других — в этом заключается, пожалуй, главный жизненный интерес Печорина. Его равнодушие к какой бы то ни было общественной деятельности — равнодушие вынужденное — и вместе с тем невозможность и нежелание жить так, как живут другие, — делать карьеру в ненавистном, полном фальши обществе или мирно, ни о чем не думая, коротать свои дни у семейного очага, — все это сосредоточило лучшие силы его блестящего интеллекта на познании человека.
Интерес к психологии людей проникает все существо печоринского интеллекта, действуя постоянно — ежечасно, ежеминутно.
Этот интерес выражается не только в логическом, но и в экспериментальном психологическом анализе. В пари, которое держат Печорин и Вулич, стороны преследуют совершенно различные цели.
Вулич настолько глубоко верит в предопределение, что совершенно безбоязненно рискует своей жизнью. Цель предлагаемого им пари помимо материальной стороны заключается в том, чтобы доказать собравшимся существование предопределения. Ради этого он ставит свой опыт. Ради чего принимает пари Печорин? Ведь он знает, что при любом исходе его будут обвинять в бессердечии и эгоизме. Может быть, он хочет проверить, существует ли предопределение?
Отнюдь нет. Вне зависимости от результатов опыта у него твердое мнение на этот счет. Печорина в этом пари интересует вовсе не содержание его, не объект, а субъект — Вулич. Печорину не важно, заряжен пистолет или нет, — его как психолога-экспериментатора интересует другое: решится ли верящий в судьбу человек выстрелить себе в лоб.
От такого, пожалуй, неповторимого опыта Печорин не может отказаться. Необходимо отметить, что ради психологического эксперимента Печорин готов рисковать и своей жизнью. Что заставляет его броситься в окно навстречу пуле и обезоружить зарезавшего Вулича казака?
Ее нет. Желание отомстить за Вулича? Тоже нет — они вовсе не были друзьями.
Объяснение поступка Печорина находится в следующем: в этот момент объектом его психологического эксперимента становится казак. И чтобы убедиться в правильности своего психологического анализа, Печорин рискует жизнью. Вовсе не как Вулич испытывает он судьбу. Вулич делает это слепо, в то время как в основе действий Печорина лежат точный расчет и анализ. Эксперимент, чисто внешней стороной которого является проблема существования предопределения, продолжает Печорин и дальше: вернувшись в крепость, он спрашивает мнение Максима Максимыча на этот счет.
Его занимает лишь, как относятся к этому предмету — предопределению — люди типа Максима Максимыча. Печорин, видимо, очень гордится этим своим качеством. Присутствие его в других является в известной мере определяющим в их оценке лермонтовским героем. В его понимании поэтичность в самом широком смысле души человеческой невозможна без постоянной склонности к психологическому анализу.
Именно поэтому он смешон и ничтожен в глазах Печорина, быть может, именно поэтому Печорин избирает его жертвой в своей игре. В чем заключается эта игра? Все началось с забавы. А Печорин скучает.
Ему, по существу, нечем занять себя на водах. Итак, жертва игры — Грушницкий.
А Мери? На первой стадии Мери не играет самостоятельной роли в этой истории. Она или любая другая на ее месте — Печорину это безразлично. Ему важен Грушницкий. Но низвергнуть Грушницкого можно, только заняв в сердце княжны место, на которое тот рассчитывает. Так оказывается вовлеченной в довольно жестокую игру и ни в чем не повинная юная княжна. Он хвастает Печорину своими успехами и даже в какой-то мере смотрит на него свысока — как же, ведь он принят у Литовских, в то время как Печорин своим поведением закрыл перед собой, казалось бы, навсегда двери их гостиной.
Грушницкий не подозревает, как развлекает весь этот спектакль Печорина, у него и в мыслях нет, что Печорин играет им как кот с мышью: то он высказывает предположение, что княжна влюблена в Грушницкого, и несчастный юнкер краснеет до ушей и надувается от самолюбия, а через пять минут Печорин длинной тирадой разрушает надежды Грушницкого, и последний в бешенстве ударяет кулаком по столу и буквально мечется по комнате.
Для него как для психолога вся линия поведения его жертвы представляет интерес; правда, не как познание нового, а как подтверждение правильности своих психологических выкладок. Ему доставляет удовлетворение сознавать, что Грушницкий — марионетка в его руках, что он может не только предвидеть все его поступки, но и, по желанию, вызывать в нем любые эмоции гнев, радость, смущение и т.
Параллельно с этим Печорин ведет игру с Мери. С первого взгляда поняв, что на воображение Мери больше всего подействует романтика, Печорин надевает на себя романтические одежды, но, разумеется, не те, которые носит Грушницкий, — одежды сентиментального, восторженного и вместе с тем вызывающего сочувствие юнца. Холодным и сильным героем байроновских поэм предстанет он перед Мери.
Печорин отказывается просто познакомиться с ней.
Они не иначе знакомятся, как спасая от верной смерти свою любезную Началом перелома в их отношениях, конечно, является сцена на балу, когда случай помог Печорину выступить благородным заступником княжны. Но только началом. Потребовался еще целый ряд точно рассчитанных тактических ударов, чтобы выиграть эту буквально шахматную партию: то он запутанной фразой дает княжне понять, что она ему давно нравится, то подчеркнуто равнодушен к ее пению; вот он изображает притворную досаду, а вот — принимает смиренный вид и оставляет ее наедине с Грушницким и т.
Я смеюсь над всем на свете, особенно над чувствами: это начинает ее пугать. Она при мне не смеет пускаться с Грушницким в сентиментальные прения и уже несколько раз отвечала на его выходки насмешливой улыбкой Итак, Мери попала под.
И тут следует завершающий удар, после которого Мери буквально готова броситься в объятия Печорина. Если на первой стадии своих отношений с Мери Печорин выступал лишь как опытный охотник, знаток женской психологии, идущий по знакомой дороге, то в дальнейшем он в значительно большей степени выступает уже как психолог-экспериментатор.
Дело в том, что, узнав Мери ближе, он понял, что перед ним отнюдь не обыкновенная, московская романтически настроенная светская барышня, не пустенькая кокетка, а человек очень глубоких и ярких духовных качеств. И Печорин уже по-настоящему заинтересован княжною, Грушницкий — фигура ясная для него — отступает на второй план, предметом игры, предметом психологического анализа и даже эксперимента становится более интересная и менее изведанная натура — княжна Мери.
Теперь уже не как охотник ибо цель достигнута , а лишь как экспериментатор следит за нею Печорин. И даже то, что в душе его пробудились сложные чувства к княжне здесь и ответная, пожалуй, любовь, и даже пусть незначительные, но колебания — жениться или нет , все равно ничто не может даже на один миг помешать его деятельности психолога-экспериментатора.
Опыт с княжной достигает кульминации в тот день, когда при переезде через быструю горную речку Мери становится дурно. Я быстро наклонился к ней, обвил рукою ее гибкую талию. Ей стало лучше, она хотела освободиться от моей руки, но я еще крепче обвил ее нежный, мягкий стан; моя щека почти касалась ее щеки; от нее веяло пламенем.
Я не обратил внимания на ее трепет и смущение, и губы мои коснулись ее нежной щечки; она вздрогнула, но ничего не сказала; мы ехали сзади: никто не видал. Когда мы выбрались на берег, то все пустились рысью. Княжна удержала свою лошадь; я остался возле нее; видно было, что ее беспокоило мое молчание, но я поклялся не говорить ни слова, из любопытства.
Как видим, не как донжуан, а лишь как экспериментатор выступает здесь Печорин. В заключительной части повести предметом эксперимента вновь становится Грушницкий. Эта часть имеет самое непосредственное отношение к судьбе самого Лермонтова, и поэтому проследим содержание некоторых ее эпизодов наиболее подробно. Грушницкий, до этого не представлявший в психологическом отношении какой-либо загадки для Печорина, теперь, после своей неудачи, начинает вызывать его интерес.
Печорин внимательно следит за борьбой совести с самолюбием, которая происходит в душе Грушницкого. Вот он случайно становится свидетелем гнусного предложения драгунского капитана, чтобы Грушницкий, придравшись к чему-нибудь, вызвал Печорина на дуэль на шести шагах, но Грушницкий соглашается Спустя четыре дня Печорин в ресторане опять-таки случайно слышит рассказ Грушницкого о том, как ночью он сам видел, что Печорин выходил от Мери.
Печорин требует, чтобы Грушницкий отказался от своих слов. Но борьба совести с самолюбием подчеркнуто мною. Вызов на дуэль состоялся. Далее Печорин и Вернер узнают, что на этой дуэли заряжен будет только пистолет Грушницкого. Решение его закономерно — ведь для него начинается самый интересный, пусть рискованный, но зато невиданный и неповторимый психологический эксперимент Противники сходятся на месте дуэли.
И здесь Печорин делает сильнейший ход: он предлагает перенести дуэль на маленькую площадку над пропастью, так, чтобы даже легкое ранение стало бы смертельным. Тем самым он лишает Грушницкого последней лазейки, последней возможности компромисса в борьбе совести и самолюбия. Грушницкий колеблется.
Следует отметить, что на этой стадии эксперимента Печорин преследует и конкретную цель: вынудив Грушницкого действовать решительно, он получает моральное право действовать столь же решительно — в том, разумеется, случае, если Грушницкий не откажется от своего подлого плана.
Левин ; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать!.. Посмотрим, как развивались события дальше. И при жребии Печорин предоставляет инициативу Грушницкому: он ждет, чтобы тот назвал сторону подброшенной кверху монеты. Грушницкий получает право стрелять первым. Ему оставалось одно средство — выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух!
Вернер хочет разоблачить заговор, но Печорин все еще не позволяет ему сделать это. Колена его дрожали. Он целил мне прямо в лоб. Вдруг он опустил дуло пистолета и, побледнев как полотно, повернулся к своему секунданту. Противники меняются местами.
Печорин ставит еще один опыт. Вовсе не из милосердия — слишком был он взбешен, — предлагает находящемуся в почти безнадежном положении Грушницкому возможность остаться в живых. Признание Грушницкого дает ему моральное право на это. В борьбу совести и самолюбия в душе Грушницкого вступают два новых начала: возможность жить — с одной стороны, и с другой — ненависть к Печорину, морально уничтожившему его и в истории с Мери, и здесь, на дуэли.
Последний эксперимент. Самолюбие и ненависть побеждают. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места Эта — можно с полным правом сказать — главная черта печоринского характера имеет самое что ни на есть прямое отношение к трагическому финалу жизни Лермонтова.
Действительно, ведь нельзя же считать образ Печорина слепком с Лермонтова только потому, что оба они — и Лермонтов, и его герой — были переведены из Петербурга на Кавказ, или потому, что оба в совершенстве овладели горской посадкой при езде верхом! Больше же никаких сходных фактов в биографиях Печорина и Лермонтова нет.
Да и характер Лермонтова, вырисовывающийся перед нами в воспоминаниях современников поэта, имеет не много общего с характером Печорина. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегает упрека в покушении на оскорбление личности!
И, несмотря на огромное различие в биографиях Печорина и Лермонтова и внешнюю несхожесть их характеров. Один из первых лермонтовских биографов, А. Но если у Печорина психологический анализ не нашел себе какого-либо общественного применения, то лермонтовский интерес к психологии человека находил свое выражение во всем его творчестве.
Большая часть творчества поэта проходила в русле романтизма, а, как известно, одной из главных черт этого направления был интерес к внутреннему миру человека.
Итак, не только для Печорина, но и для самого Лермонтова очень характерен интерес к психологии человека. Оба они — и герой и автор — исследователи человеческой души.
Однако в отличие от Печорина, являющегося не только психологом-аналитиком, но и психологом-экспериментатором, Лермонтов ограничивается лишь первой сферой. Но вот Лермонтов выпускает свой роман. И тут происходит чрезвычайно интересное явление. В широко известной восточной сказке джинн, заточенный в бутылку, вселяется в освободившего его человека и подчиняет себе его. Нечто подобное произошло и с Лермонтовым: сойдя со страниц романа, Печорин словно начинает воздействовать на поступки и мировосприятие автора.
Предпосылки для такого влияния были. Не следует забывать, что Лермонтов был очень молод, что характер его, как мы видим из воспоминаний современников, был еще недостаточно устойчив и полон противоречий, так как находился, видимо, еще в процессе формирования. В то же время Печорин, человек, умудренный значительно большим жизненным опытом, закаливший свой характер в различных бурях, уже.
Очень существенно также, что герой и автор находятся по своему интеллекту на одном уровне. Лермонтов создал образ человека, в этом плане ничем не уступающего ему самому. Интеллектуальная близость Печорина и Лермонтова такова, что, встреться они в жизни, между ними вполне могли бы возникнуть близкие отношения — в тех пределах, разумеется, в каких допустил бы их Печорин, который-, безусловно, был бы в этой дружбе старшим.
Важно и другое. Печорин находится в оппозиционном положении по отношению к своему времени, по отношению к тлетворному духу николаевской России. При всей своей силе он бессилен перед временем. Но для Лермонтова важно то, что Печорин, который имеет все возможности имя, состояние, способности , чтобы сделать карьеру в общественных условиях того времени, не идет на это, сознательно предпочитая общественное прозябание. В этой абсолютной бескомпромиссности Печорина выражен определенный лермонтовский идеал: поэт так же относился к своей карьере в николаевской России, как и его герой.
И наконец, последнее: в характерах героя и автора была очень существенная для обоих общая черта, которая вполне могла послужить своего рода плацдармом для возникновения и роста влияния Печорина на Лермонтова, для развития общности в их характерах: это глубочайший интерес обоих к психологии человека. При том — одинаковом — отношении к русскому обществу х годов, которое отличало и Лермонтова, и Печорина, эта черта приобрела жизненно важное значение для них обоих.
По этой линии вполне могло развиваться влияние героя на автора.
Но, в сущности, это не имеет значения. Важен самый факт: создание оказывает влияние на создателя!
Вряд ли сам Лермонтов сознавал развивающуюся в его характере близость Печорину. Эту близость отметил Белинский, посетивший в апреле года находившегося под арестом поэта. И тем не менее Вспомним, как после смерти Бэлы Печорин молча сидит и что-то чертит палочкой на песке. Максим Максимыч хочет утешить его, он начинает говорить какие-то приличествующие случаю слова, и тут Печорин поднимает голову и смеется. Вряд ли у нас может возникнуть какое-либо сомнение в характере этого смеха.
Печорин тяжко переживал смерть Бэлы, он был долго нездоров, исхудал. И даже при упоминании о Бэле спустя много лет он побледнел и отвернулся, хотя тотчас же принужденным зевком постарался скрыть свои чувства. И вот совершенно аналогичная ситуация: По дороге в свою вторую кавказскую ссылку в мае года Лермонтов останавливается в Москве. Здесь он проводит больше двух недель и все это время постоянно бывает у Мартыновых, ухаживает за Натальей Соломоновной.
Как мы уже упоминали, Наталья Мартынова признавалась своей родственнице, что была влюблена в Лермонтова. Отнюдь не в радостном настроении покидает поэт Москву. Все близкие понимают его состояние и переживают за него.
И вот, когда Лермонтов пришел попрощаться с Мартыновыми, взволнованная Наталья Соломоновна вышла проводить его до лестницы. Лермонтов, видимо, начинает перенимать даже манеру поведения своего героя. Дальше это влияние, по-видимому, становится все сильнее. Этому, безусловно, способствует общность положения Лермонтова и Печорина, общность, возникшая уже после создания романа. Печорин — изгнанник. Однако и Глебов был вынужден признать, что "формальный вызов сделал Мартынов".
Одновременно Глебов старается обелить себя и Васильчиков, заявив, что "я с Васильчиковым употребили все усилия, от нас зависящие, к отклонению этой дуэли". Но Мартынов, по словам Глебова, сказал, что он "не может взять своего вызова назад, упираясь на слова Лермонтова, который сам намекал ему о требовании удовлетворения". Васильчиков тоже показал, что "формальный вызов был сделан майором Мартыновым". Однако дальше его немного занесло, и Васильчиков показал следующее: "Когда майор Мартынов при мне подошел к поручику Лермонтову и просил его не повторять насмешек, сей последний отвечал, что он не вправе запретить ему говорить и смеяться, что впрочем, если обижен, то может его вызвать и что он всегда готов к удовлетворению".
Обеляя себя, Васильчиков далее показал, что они с Глебовым убеждали Мартынова взять вызов назад, но тот сказал, что слова Лермонтова "которыми он как бы подстрекал его к вызову, не позволяют ему, Мартынову, отклоняться от дуэли". До сих пор мы говорили только о двух секундантах этой дуэли, как то и следует из официальных документов, но на самом деле их было как минимум четверо. Это видно из многочисленных воспоминаний и переписки людей лермонтовского окружения. Секундантами Лермонтова по свидетельствам современников были А.
Столыпин и С. Трубецкой, а Васильчиков и Глебов были секундантами Мартынова. Однако на следствии было решено скрыть участие в дуэли Столыпина и Трубецкого, которые и так находились на Кавказе в положении ссыльных и могли пострадать сильнее других.
Поэтому роли других дуэлянтов на следствии пришлось перераспределять, что породило изрядную путаницу в показаниях о том, кто чьим секундантом был, и кто, когда и на чём прибыл к месту дуэли. Однако следствие не заинтересовалось такими противоречиями в показаниях свидетелей дуэли. Впрочем, существует версия о том, что Столыпин и Трубецкой опоздали к месту дуэли из-за сильного дождя, а никаких воспоминаний о дуэли эти двое не оставили.
Ведь Столыпин-Монго был двоюродным дядей Лермонтова и всеми считался его ближайшим другом — и ни строчки. Ходили слухи, что Столыпин виновником дуэли считал Лермонтова, и поэтому, не желая порочить память своего друга, решил промолчать. Про условия дуэли я уже написал в начале очерка. Они отражают показания Мартынова на следствии: "Был отмерен барьер в 15 шагов и от него в каждую сторону ещё по десяти.
Мы стали на крайних точках. По условию дуэли каждый из нас имел право стрелять, когда ему вздумается, — стоя на месте или подходя к барьеру В первоначальном черновике Мартынов совсем иначе описал согласованные условия дуэли: "Условия дуэли были: 1. Каждый имеет право стрелять, когда ему угодно Осечки должны были считаться за выстрелы.
После первого промаха Более трех выстрелов с каждой стороны не было допущено Теперь покамест не упоминай о условии 3 выстрелов; если же позже будет о том именно запрос, тогда делать нечего: надо будет сказать всю правду". Следственная комиссия не проявила настойчивости при выявлении условий дуэли, а жаль: ведь черновые показания Мартынова говорят о том, что дуэль с Лермонтовым намечалась смертельной — три выстрела каждому и вызов к барьеру.
И эти условия дуэли были согласованы с секундантами: Глебовым, Васильчиковым, Столыпиным и Трубецким. Поэтому все рассказы секундантов о том, что они пытались примирить противников, являются ложью.
Допускаю, что другие офицеры в Пятигорске ничего не знали о смертельных условиях дуэли, считали, что дуэль закончится безрезультатно, и поэтому с шампанским ожидали возвращения примирившихся "друзей". Но эти-то четверо знали! И это знание окрашивает историю с дуэлью совсем в другие тона. Появляются вопросы, казавшиеся прежде бессмысленными. Получается, что Лермонтов знал о том, что один из участников дуэли должен быть убит.
Почему же множество свидетелей говорили о том, что Лермонтов заявлял перед дуэлью: "Я не буду стрелять в этого дурака". Не будет стрелять в Мартынова три раза подряд?
